Эпическая поэма «Шахнаме», творение Хакима Абулькасима Фирдоуси, по праву признана сокровищем не только персидской, но и мировой литературы. Роль эпопеи в развитии самосознания иранских народов трудно переоценить.
Говоря об особенностях поэмы, нельзя рассматривать её создание вне исторического контекста. X век ознаменован пробуждением неподдельного интереса иранцев к своим корням, многовековой культуре своего народа, полузабытому доисламскому наследию. Этому интересу не в последнюю очередь способствовала культурная политика династии Саманидов, всецело поощрявшей персидское национальное возрождение. В стремлении придать законность своей власти, правящая династия возводила генеалогию к царям прошлого, провозглашая восстановление преемственности с доисламским Ираном.
Кроме того, вторая половина десятого столетия – исторический период, на который приходится основная работа Фирдоуси над «Шахнаме» – характеризуется ростом политической и социальной напряжённости. В это время потребность в объединении народа, сплочении внутренних сил страны, в том числе посредством литературы, ощущалась особенно сильно.
На фоне подъёма национального самосознания при поддержке саманидских правителей происходил сбор фольклора, переводились мифологические сказания и исторические хроники. Из разрозненных легенд и повестей рождались новоперсидские эпические своды, как прозаические, так и стихотворные. Вслед за предшественниками и современниками – Абу Мансуром, Масуди Марвази, Дакики и другими, Фирдоуси посвятил многие годы тому, чтобы соединить старые предания, традиция передачи которых неоднократно прерывалась, и былины, составлявшие отдельные циклы, в непротиворечивое повествование. И, как мы можем судить, сочинитель весьма преуспел на поприще циклизации эпоса, сумев создать органичное и целостное произведение, не уступающее эпосам других древних цивилизаций,
которые веками слагались стихийно.
Ничто не свидетельствует о глубине и размахе «возврата к древности» так ясно, как содержание самой «Книги царей» – книги, посвящённой истории иранской земли с сотворения мира до арабского нашествия и завоевания страны при Йездигерде III, книги, где факты из жизнеописаний реальных исторических фигур и подлинные события времён Сасанидской державы сплетаются с архаическими легендами. Авторские отступления, включённые в текст эпопеи, позволяют понять, как высоко оценивал вставшую перед ним задачу сам Фирдоуси, как терпеливо и тщательно искал материал для труда всей своей жизни:
Мне с радостным сердцем остаток пребыть.
Чтоб я средь дастанов, средь множества слов
Забытых, состарившихся от годов,
От первых времен до Йездгердовых дней
Собрал бы достойные в книге моей;
Сорняк отделил и, устроив цветник,
Украсил по-новому книгу владык.
Согласно литературной традиции, в «Шахнаме» принято выделять три части – мифологическую, героическую и историческую. Помимо того, в основе структуры поэмы, в полном соответствии с её названием, лежит формальное деление на пятьдесят царствований, описания которых разнятся по объёму. Начиная с мифологической части, повествующей о заре человечества, зарождении быта и ремёсел, сословного деления и государственности, в эпопее раскрывается исконно иранская, зороастрийская, парадигма мышления. Она строится на вечном противостоянии добра и зла, идее законной преемственности верховной власти, отмеченной благодатью-фарром (авестийское хvarenah), и многочисленных заимствованных из Авесты мотивах. Первоцарь Кеюмарс, божественный вестник Соруш и благая птица Симург, золотой век в пору царствования Джамшида и победа Фаридуна над Заххаком – все эти образы восходят к авестийским прототипам.
Мечтая видеть родину, ослабленную внутренними распрями и угрозами извне, столь же великой и процветающей, как в былые времена, Фирдоуси воспринимал Иран легендарный в качестве высшего идеала. Поэт умело использовал средства выразительности, свойственные древним сказаниям: зачины, постоянные эпитеты, переходные и заключительные формулы. Сам стиль поэмы отличается торжественной простотой, чёткостью и лаконичностью. Её языковой состав отражает стремление сочинителя к языковому пуризму и архаизации.
Эпопея, посвящённая легендарному и героическому прошлому иранцев, изложенная практически лишённым арабизмов языком, воплотила в себе идею возвращения к древности и внесла поистине неоценимый вклад в сохранение доисламского наследия персидской цивилизации. Искренняя любовь поэта к родной культуре нашла глубокий отклик и у его современников, и у далёких потомков. Так сбылось предсказание, оставленное Фирдоуси в последних строках своего произведения:
Не смолкнет отныне молва обо мне.
Я жив, не умру, пусть бегут времена,
Недаром рассыпал я слов семена.
И каждый, в ком сердце и мысли светлы,
Почтит мою память словами хвалы.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.